1описание внешности героя манеры держаться. 2 характер героя поведение мальчика у костра . 3 Какие истории он рассказывает? как сам относится к своим рассказам, На сколько верит в них? Бежин луг​

когда кавалеристы проходили через деревню бережки, снаряд разорвался на околице и ранил в ногу вороного коня. командир оставил раненого коня в деревне, а отряд ушёл дальше, пыля и позванивая удилами,  — ушёл, закатился за рощи, за холмы, где ветер качал спелую рожь.

коня взял к себе мельник панкрат. мельница давно не работала, но мучная пыль навеки въелась в панкрата. она лежала серой коркой на его ватнике и картузе. из-под картуза посматривали на всех быстрые глаза мельника. панкрат был скорый на работу, сердитый старик, и считали его колдуном.

панкрат вылечил коня. конь остался при мельнице и терпеливо возил глину, навоз и жерди  — панкрату чинить плотину.

панкрату трудно было прокормить коня, и конь начал ходить по дворам побираться. постоит, пофыркает, постучит мордой в калитку, и, глядишь, ему вынесут свекольной ботвы, или чёрствого хлеба, или, случалось даже, сладкую морковку. по деревне говорили, что конь ничей, а вернее  — общественный, и каждый считал своей обязанностью его покормить. к тому же конь  — раненый, пострадал от врага.

жил в бережках со своей бабкой мальчик филька, по прозвищу «ну тебя». филька был молчаливый, недоверчивый, и любимым его выражением было: «да ну тебя! ». предлагал ли ему соседский мальчишка походить на ходулях или поискать позеленевшие патроны, филька отвечал сердитым басом: «да ну тебя! ищи сам! ». когда бабка выговаривала ему за неласковость, филька отворачивался и бормотал: «да ну тебя! надоела! ».

зима в этот год стояла тёплая. в воздухе висел дым. снег выпадал и тотчас таял. мокрые вороны садились на печные трубы, чтобы обсохнуть, толкались, каркали друг на друга. около мельничного лотка вода не замерзала, а стояла чёрная, тихая, и в ней кружились льдинки.

панкрат починил к тому времени мельницу и собирался молоть хлеб,  — хозяйки жаловались, что мука кончается, осталось у каждой на два-три дня, а зерно лежит немолотое.

в один из таких тёплых серых дней раненый конь постучал мордой в калитку к филькиной бабке. бабки не было дома, а филька сидел за столом и жевал кусок хлеба, круто посыпанный солью.

филька нехотя встал, вышел за калитку. конь переступил с ноги на ногу и потянулся к хлебу. «да ну тебя! дьявол! »  — крикнул филька и наотмашь ударил коня по губам. конь отшатнулся, замотал головой, а филька закинул хлеб далеко в рыхлый снег и закричал: —  на вас не напасёшься, на ! вон твой хлеб! иди копай его мордой из-под снега! иди копай!

и вот после этого злорадного окрика и случились в бережках те удивительные дела, о каких и сейчас люди говорят, покачивая головами, потому что сами не знают, было ли это или ничего такого и не было.

слеза скатилась у коня из глаз. конь заржал жалобно, протяжно, взмахнул хвостом, и тотчас в голых деревьях, в изгородях и печных трубах завыл, засвистел пронзительный ветер, вздул снег, запорошил фильке горло. филька бросился обратно в дом, но никак не мог найти крыльца  — так уже мело кругом и хлестало в глаза. летела по ветру мёрзлая солома с крыш, ломались скворечни, хлопали оторванные ставни. и всё выше взвивались столбы снежной пыли с окрестных полей, неслись на деревню, шурша, крутясь, перегоняя друг друга.

филька вскочил наконец в избу, припёр дверь, сказал: «да ну тебя! »  — и прислушался. ревела, обезумев, метель, но сквозь её рев филька слышал тонкий и короткий свист  — так свистит конский хвост, когда рассерженный конь бьёт им себя по бокам.

метель начала затихать к вечеру, и только тогда смогла добраться к себе в избу от соседки филькина бабка. а к ночи небо зазеленело, как лёд, звёзды примёрзли к небесному своду, и колючий мороз прошёл по деревне. никто его не видел, но каждый слышал скрип его валенок по твёрдому снегу, слышал, как мороз, озоруя, стискивал толстые брёвна в стенах, и они трещали и лопались.

бабка, плача, сказала фильке, что наверняка уже замёрзли колодцы и теперь их ждёт неминучая смерть. воды нет, мука у всех вышла, а мельница работать теперь не сможет, потому что река застыла до самого дна.

филька тоже заплакал от страха, когда мыши начали выбегать из подпола и хорониться под печкой в соломе, где ещё оставалось немного тепла. «да ну вас! проклятые! »  — кричал он на мышей, но мыши всё лезли из подпола. филька забрался на печь, укрылся тулупчиком, весь трясся и слушал причитания бабки.

.