ОЧЕНЬ ННАДо [Как хорошо сознавать, что ты можешь делать добро людям. Это лучшая радость королей, это счастье выпало мне».] Л. Чарская вот короче вот это

285

344

Посмотреть ответы 1

Ответы на вопрос:

Evangelinaa8

Русский язык

4,6(78 оценок)

Все затихло в москве. редко, редко где слышится визг колес по зимней улице. в окнах огней уже нет, и фонари потухли. от церквей разносятся звуки колоколов и, колыхаясь над спящим городом, поминают об утре. на улицах пусто. редко где промесит узкими полозьями песок с снегом ночной извозчик и, перебравшись на другой угол, заснет, дожидаясь седока. пройдет старушка в церковь, где уж, отражаясь на золотых окладах, красно и редко горят несимметрично расставленные восковые свечи. рабочий народ уж поднимается после долгой зимней ночи и идет на работы. а у господ еще вечер. в одном из окон шевалье из-под затворенной ставни противузаконно светится огонь. у подъезда стоят карета, сани и извозчики, стеснившись задками. почтовая тройка стоит тут же. дворник, закутавшись и съежившись, точно прячется за угол дома. «и чего переливают из пустого в порожнее? — думает лакей, с осунувшимся лицом, сидя в передней. — и все на мое дежурство! » из соседней светлой комнатки слышатся голоса трех ужинающих молодых людей. они сидят в комнате около стола, на котором стоят остатки ужина и вина. один, маленький, чистенький, худой и дурной, сидит и смотрит на отъезжающего добрыми, усталыми глазами. другой, высокий, лежит подле уставленного пустыми бутылками стола и играет ключиком часов. третий, в новеньком полушубке, ходит по комнате и, изредка останавливаясь, щелкает миндаль в довольно толстых и сильных, но с отчищенными ногтями пальцах, и все чему-то улыбается; глаза и лицо его горят. он говорит с жаром и с жестами; по видно, что он не находит слов, и все слова, которые ему приходят, кажутся недостаточными, чтобы выразить все, что подступило ему к сердцу. он беспрестанно улыбается. — теперь можно все сказать! — говорит отъезжающий. — я не то что оправдываюсь, но мне бы хотелось, чтобы ты, по крайней мере, понял меня, как я себя понимаю, а не так, как пошлость смотрит на это дело. ты говоришь, что я виноват перед ней, — обращается он к тому, который добрыми глазами смотрит на него. — да, виноват, — отвечает маленький и дурной, и кажется, что еще больше доброты и усталости выражается в его взгляде. — я знаю, отчего ты это говоришь, — продолжает отъезжающий. — быть любимым, по-твоему, такое же счастье, как любить, и довольно на всю жизнь, если раз достиг его. — да, довольно, душа моя! больше чем нужно, — подтверждает маленький и дурной, открывая и закрывая глаза. — но отчего ж не любить и самому! — говорит отъезжающий, задумывается и как будто с сожалением смотрит на приятеля. — отчего не любить? не любится. нет, любимым быть — несчастье, несчастье, когда чувствуешь, что виноват, потому что не даешь того же и не можешь дать. ах, боже мой! — он махнул рукой. — ведь если бы это все делалось разумно, а то навыворот, как-то не по-нашему, а по-своему все это делается. ведь я как будто украл это чувство. и ты так думаешь; не отказывайся, ты должен это думать. а поверишь ли, из всех глупостей и гадостей, которых я много успел наделать в жизни, это одна, в которой я не раскаиваюсь и не могу раскаиваться. ни сначала, ни после я не лгал ни перед собой, ни перед нею.