Какие изобразительно-выразительные средства использует поэт Рубцов​

Якоб и вильгельм гримм услышали «гензель и гретель» со слов  дортхен вильд  ( жены вильгельма, издав сказку в своём сборнике 1812 года[1]. в этой лесоруб и его жена  — биологические родители и вместе разделяют вину за отказ от своих детей. были сделаны предположения[2][3], что истоки сказки лежат в периоде  великого голода (1315—1317), когда оставление детей на волю судьбы и   были распространёнными явлениями (или, по крайней мере, широко распространёнными слухами). в более поздних выпусках были сделаны некоторые небольшие пересмотры: жена становится мачехой, а лесоруб выступает против планов своей жены оставить детей, сделаны религиозные вставки[1]. фольклористы иона и питер опи в «классических сказках» (1974) указывают, что «гензель и гретель» принадлежат к группе европейских , особенно популярных в регионе, где рассказывается о детях, обманывающих людоедов, в руки которых они непреднамеренно попали. рассказ имеет сходство с первой половиной сказки «мальчик-с-пальчик» (1697)  шарля перрои сказки «умный пепел» (1721)  д’онуа. в обоих рассказах оставленные дети помечают обратную дорогу домой. в «умном пепле», опи отмечают, героиня сжигает гиганта, пихая его в духовку в подобной же манере. лингвист и фольклорист эдвард вайда предположил, что эти представляют отголосок обряда инициации, существующего в прото-индоевропейском обществе[4]. дом, сделанный из сладостей, найден в рукописи 14-го столетия о сказочной стране  кокань[5]. также у древних римлян существовал обычай печь домики из сдобного теста, которые ставили в алтарь. в течение 1-2 дней домик съедали, что символизировало единение с богами. в «аннотируемых классических сказках»мария татар  замечает, что гибель ведьмы в печи была прочитана как предвестие «ужасов третьего рейха». поскольку ведьма часто изображается со «стереотипными еврейскими особенностями, особенно на иллюстрации двадцатого века», сцена её смерти становится «тем более зловещей». татар замечает, что поэтесса  энн секстон, переписывая «гензель и гретель», описала отказ от детей как «окончательное решение»[1]. макс люти замечает, что мать или мачеха умирает, когда дети убили ведьму, намекая, что мать или мачеха и ведьма  — фактически, та же самая женщина, или по крайней мере сильно схожи[6]. помимо выдвижения на первый план угрозы для детей (так же как их собственного разума), в сказке вместе с тем прослеживается тема заботы о пропитании: мать или мачеха хочет избежать голода, в то же время ведьма имеет дом, построенный из сладостей, чтобы соблазнить и съесть детей[1]. под угрозой голода отец двух детей,  мальчика и девочки, поддаётся уговорам второй жены избавиться от детей и заводит их в лес (ему удается это со второго раза). дети же, подслушав разговор родителей, принимают необходимые меры к своему спасению. первый раз гензель бросает на дорогу камешки, которых загодя набрал полные карманы. по этой примете дети возвращаются домой. второй раз набрать камешки не удаётся из-за коварства мачехи, и гензель бросает на дорогу хлебные крошки, которые склёвывают лесные птицы. заблудившись в чаще, гензель и гретель идут вслед за белоснежной птичкой и на  пряничный дом  (из хлеба, с крышей из  пряников  и окнами из  сахара), где в ловушку  ведьмы, которая ест детей. брата ведьма сажает в клетку, а сестра под угрозами старухи в течение четырёх недель откармливает его на съедение; гензель обманывает подслеповатую ведьму с косточки, выдавая её за свой худосочный палец. не в силах более терпеть, злодейка хочет живьём зажарить гретель, но девочка, проявив находчивость, убивает ведьму, заперев её в духовке печи. обобрав дом мёртвой, «сожжённой дотла» ведьмы, дети пытаются добраться до дома отца. переплыть широкую реку им уточка, а дальше они узнают дорогу по лесным приметам. за время их отсутствия мачеха умерла по неизвестным причинам. а украденных в доме ведьмы драгоценностей хватает на дальнейшую жизнь в достатке.