Сравнить,чем отличается книга евгений онегин от фильма? прощу

в произведениях александра сергеевича пушкина «евгений онегин» и михаила юрьевича лермонтова

«герой нашего времени» затрагиваются многие общие темы: порочность и лживость «высшего света» , «лишние люди» , отношение человека к природе, путешествия и так далее.

кульминацией в произведении пушкина и одним из ключевых моментов в романе лермонтова являются сцены дуэлей.

дуэли можно отнести к типичному, хотя запрещенному, явлению xix века. дуэли, описанные лермонтовым и пушкиным, совершенно различны как по причинам, условиям, описанию действий, так и по последствиям. но, тем не менее, в них есть некоторые черты сходства.

в обеих дуэлях один из героев выступает благородным защитником чести девушки. но печорин на самом деле защищает мери от оскорбления, а ленский в силу своего романтического восприятия действительности «мыслит: буду ей спаситель» , считает недоразумение причиной для дуэли. в основе пушкинского конфликта лежит неумение татьяны «властвовать собою» , не показывать своих чувств, в основе лермонтовского – низость души, подлость и коварство грушницкого.

условия дуэлей неравны. между онегиным и ленским поединок был равным, с соблюдением всех правил. грушницкий же нарушил законы дуэлей: он собирался убить фактически безоружного человека, но струсил и не сделал этого.

важную роль во всех дуэлях, а в этих двух особенно, играют секунданты. в «герое нашего времени» именно иван игнатьевич становится организатором заговора против печорина. это драгунский капитан уговорил грушницкого не заряжать пистолеты. иван игнатьевич хотел при грушницкого отмстить печорину за то, что последний считает себя, да и является не таким, как «водяное общество» , он выше этого общества. зарецкий в «евгении онегине» похож на ивана игнатьевича: они оба недалекие, завистливые, для них дуэль – не более чем развлечение. зарецкий легко говорит о смерти ленского: «ну что ж? убит» (антитеза онегину, который глубоко переживает эту смерть) . секундант онегина – его слуга, француз гильо, которого онегин называет «мой друг» . о гильо, кроме того что он «малый честный» , больше ничего не говорится. онегин делает своим секундантом слугу, во-первых, так как больше не к кому обратиться, во-вторых, этим он выражает свое несерьезное, пренебрежительное отношение к дуэли. печорин взял с собой друга – доктора вернера, человека пассивного. вернер не вмешивался в ход дуэли.

описание действия у пушкина занимает всего две строфы, в то время как у лермонтова – несколько страниц. пушкину важно, как проходила дуэль, лермонтову – внутреннее состояние героев.

у пушкина описание дуэли – от лица автора, он использует художественно-выразительные средства языка: эпитеты («туманный взор» , «цвет прекрасной») , развернутые метафоры, инверсия («дохнула буря» , «спадает глыба») , сравнение («как в доме опустевшем») . у лермонтова дуэль описывается от первого лица, в форме дневника главным героем – печориным. до, вов время и после дуэли мы видим изменяющийся пейзаж, отражающий внутреннее состояние героя. до дуэли: «сияние первой теплоты солнца» , но в «дымной дали» , «синее и страшнее, (…) сходились непроницаемой стеной» . во время дуэли: «казалось темно и холодно, как в гробе» , «зубцы скал (…) ожидали своей добычи» . после дуэли «стало темно и сыро» , «солнце казалось … тускло, лучи его … не грели» - в душе печорина после смерти грушницкого темно, пусто и ничто не греет его.

дуэль для онегина служит толчком к новой жизни. в нем просыпаются чувства, и он живет не только умом, но и душой. печорин же понимает, что смерть грушницкого ничего не изменила ни в окружающем мире, ни в нем самом. печорин лишь в очередной раз разочаровывается в жизни и чувствует опустошение.

автор «героя нашего времени» представляется, с одной стороны, продолжателем традиций пушкина – создает реалистический роман, с другой стороны, сцена дуэли доказывает, что произведение лермонтова – первый психологический роман.

ответ: макар чудра

с моря дул влажный, холодный ветер, разнося по степи задумчивую мелодию плеска набегавшей на берег волны и шелеста прибрежных кустов. изредка его порывы приносили с собой сморщенные, желтые листья и бросали их в костер, раздувая пламя; окружавшая нас мгла осенней ночи вздрагивала и, пугливо отодвигаясь, открывала на миг слева — безграничную степь, справа — бесконечное море и прямо против меня — фигуру макара чудры, старого цыгана,— он сторожил коней своего табора, раскинутого шагах в пятидесяти от нас.

не обращая внимания на то, что холодные волны ветра, распахнув чекмень, обнажили его волосатую грудь и безжалостно бьют ее, он полулежал в красивой, сильной позе, лицом ко мне, методически потягивал из своей громадной трубки, выпускал изо рта и носа густые клубы дыма и, неподвижно уставив глаза куда-то через мою голову в мертво́ молчавшую темноту степи, разговаривал со мной, не умолкая и не делая ни одного движения к защите от резких ударов ветра.

— так ты ходишь? это хорошо! ты славную долю выбрал себе, сокол. так и надо: ходи и смотри, насмотрелся, ляг и умирай — вот и все!

— жизнь? иные люди? — продолжал он, скептически выслушав мое возражение на его «так и надо».— эге! а тебе что до этого? разве ты сам — не жизнь? другие люди живут без тебя и проживут без тебя. разве ты думаешь, что ты кому-то нужен? ты не хлеб, не палка, и не нужно тебя никому.

— учиться и учить, говоришь ты? а ты можешь научиться сделать людей счастливыми? нет, не можешь. ты поседей сначала, да и говори, что надо учить. чему учить? всякий знает, что ему нужно. которые умнее, те берут что есть, которые поглупее — те ничего не получают, и всякий сам

— смешные они, те твои люди. сбились в кучу и давят друг друга, а места на земле вон сколько,— он широко повел рукой на степь.— и всё работают. зачем? кому? никто не знает. видишь, как человек пашет, и думаешь: вот он по капле с потом силы свои источит на землю, а потом ляжет в нее и сгниет в ней. ничего по нем не останется, ничего он не видит с своего поля и умирает, как родился,— дураком.

— что ж,— он родился затем, что ли, чтоб поковырять землю, да и умереть, не успев даже могилы самому себе выковырять? ведома ему воля? ширь степная понятна? говор морской волны веселит ему сердце? он раб — как только родился, всю жизнь раб, и все тут! что он с собой может сделать? только удавиться, коли поумнеет немного.

— а я, вот смотри, в пятьдесят восемь лет столько видел, что коли написать все это на бумаге, так в тысячу таких торб, как у тебя, не положишь. а ну-ка, скажи, в каких краях я не был? и не скажешь. ты и не знаешь таких краев, где я бывал. так нужно жить: иди, иди — и все тут. долго не стой на одном месте — чего в нем? вон как день и ночь бегают, гоняясь друг за другом, вокруг земли, так и ты бегай от дум про жизнь, чтоб не разлюбить ее. а задумаешься — разлюбишь жизнь, это всегда так бывает. и со мной это было. эге! было, сокол.

— в тюрьме я сидел, в галичине. «зачем живу на свете? » — помыслил я со скуки,— скучно в тюрьме, сокол, э, как скучно! — и взяла меня тоска за сердце, как посмотрел я из окна на поле, взяла и сжала его клещами. кто скажет, зачем он живет? никто не скажет, сокол! и спрашивать себя про это не надо. живи, и все тут. и похаживай да посматривай кругом себя, вот и тоска не возьмет никогда. я тогда чуть не удавился поясом, вот как!

— хе! говорил я с одним человеком. строгий человек, из ваших, . нужно, говорит он, жить не так, как ты сам хочешь, а так, как сказано в божьем слове. богу покоряйся, и он даст тебе все, что попросишь у него. а сам он весь в дырьях, рваный. я и сказал ему, чтобы он себе новую одежду попросил у бога. рассердился он и прогнал меня, ругаясь. а до того говорил, что надо прощать людей и любить их. вот бы и простил мне, коли моя речь обидела его милость. тоже — учитель! учат они меньше есть, а сами едят по десять раз в сутки.

объяснение: