Сочинение на тему: "в каждом из нас есть, что-то от обломова".

"обломов" встретил единодушное признание, но мнения о смысле романа резко разделились. н. а. добролюбов в статье "что такое обломовщина? " увидел в "обломове" кризис и распад старой крепостнической руси. илья ильич обломов - "коренной народный наш тип", символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. он - последний в ряду "лишних людей" - онегиных, печориных, бельтовых и рудиных. подобно своим старшим предшественникам, обломов заражен коренным противоречием между словом и делом, мечтательностью и практической никчемностью. но в обломове типичный комплекс "лишнего человека" доведен до парадокса, до логического конца, за которым - распад и гибель человека. гончаров, по мнению добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовского бездействия.  в романе обнажается сложная взаимосвязь рабства и барства. "ясно, что обломов не тупая, апатическая натура, - пишет добролюбов. - но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, - развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. рабство это так переплетается с барством обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-то границу.. он раб своего крепостного захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. по крайней мере - чего захар не захочет, того илья ильич не может заставить его сделать, а чего захочет захар, то сделает и против воли барина, и барин "  но потому и слуга захар в известном смысле "барин" над своим господином: полная зависимость от него обломова дает возможность и захару спокойно спать на своей лежанке. идеал существования ильи ильича - "праздность и покой" - является в такой же мере вожделенной мечтою и захара. оба они, господин и слуга, - дети обломовки.  три-четыре поколения тихо и счастливо прожили в ней". у господского дома тоже с незапамятных времен обвалилась галерея, и крыльцо давно собирались починить, но до сих пор не починили.  "нет, обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы - наши воспитатели, ее триста захаров всегда готовы к нашим услугам, - заключает добролюбов. - в каждом из нас сидит значительная часть обломова, и еще рано писать нам надгробное слово".  "если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, - я уже с первых слов его знаю, что это обломов.  если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он - обломов.  если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п. , я не сомневаюсь, что он - обломов.  когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, - я думаю, что это все пишут из обломовки.  о надеялись и желали, - я думаю, что это все пишут из обломовки.  когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, - я невольно чувствую, что я перенесен в старую обломовку",- пишет добролюбов.  так сложилась и окрепла одна точка зрения на роман гончарова "обломов", на истоки характера главного героя. но уже среди первых критических откликов появилась иная, противоположная оценка романа. она принадлежит либеральному критику а. в. дружинину, написавшему статью "обломов", роман гончарова".  но, по мнению дружинина, "напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви".

Только теперича вполне чувствуешь и понимаешь, насколько мы за десять лет шагнули вперед!           ну взять любую сторону нашей жизни -- то есть во всем полное развитие и счастливый успех.          а я, братцы мои, как бывший работник транспорта, наглядно вижу, чего, например, достигнуто и на этом довольно-таки важном фронте.          поезда ходят взад и вперед. гнилые шпалы сняты. семафоры восстановлены. свистки свистят правильно. ну прямо приятно и благополучно ехать.          а раньше! да, бывало, в том же восемнадцатом году. бывало, едешь, едешь -- вдруг полная остановка. машинист, значит, кричит с головы состава: дескать, сюды, братцы.          ну, соберутся пассажиры.          машинист им говорит:           -- так и так. не могу, робя, дальше идтить по причине наличия отсутствия топлива.          и если, говорит, кому есть интерес дальше ехать -- вытряхайся с вагонов и айда в лес за дровами.          ну, пассажиры побранятся, поскрипят, мол, какие нововведения, но все-таки идут до лесу пилить и колоть!           напилят полсажени дров и далее двигаются. а дрова, ясное дело, сырые, чертовски шипят и едут плохо.          а то, значит, вспоминается случай -- в том же девятнадцатом году. едем мы этаким скромным образом до ленинграду. вдруг резкая остановка на полпути. засим -- задний ход и опять остановка.          значит, пассажиры спрашивают:           -- зачем остановка, к чему это все время задний ход? или, боже мой, опять идти за дровами, -- машинист разыскивает березовую рощу? или, может быть, бандитизм развивается?           машиниста говорит:           -- так и так. произошло несчастье. машинисту шапку сдуло, и он теперича пошел ее разыскивать.          сошли пассажиры с состава, расположились на насыпи. вдруг видят, машинист из лесу идет. грустный такой. бледный. плечами пожимает.          -- нету, говорит, не нашел. пес ее знает, куда ее сдуло.          поддали состав еще на пятьсот шагов назад. все пассажиры разбились на группы -- ищут.          минут через двадцать один какой-то мешочник кричит:           -- эй, черти, сюда! эвон где она.          видим, действительно, машинистова шапка, зацепившись, на кустах висит.          машинист надел свою шапку, привязал ее к пуговице шпагатом, чтоб обратно не сдуло, и стал разводить пары.          и через полчаса благополучно тронулись.          вот я и говорю. раньше было полное расстройство транспорта.          а теперь не только шапку -- пассажира сдунет, и то остановка не более одной минуты.          потому -- время дорого. надо ехать