Характер лебедя из рассказа приемыш

Рассказ о любви старика тараса («приемыш» ) к спасенному лебедю подобен лирической песне. тарас не просто знает все места вокруг своего жилья верст на пятьдесят. он душой по¬стиг «всякий обычай лесной птицы и лесного зверя» . он любуется птицей, счастлив в общении с природой, ценит ее открытость, непостижимое богатство ее красок, ее способ¬ность успокоить, насладить по ласке душу: «та¬рас жил на светлом уже сорок лет. когда-то у него были и своя семья и дом, а теперь он жил бобылем. дети перемерли, жена тоже умерла, а тарас безвыходно оставался на светлом по целым . — не скучно тебе, дедушка? — спросил я, когда мы воз¬вращались с рыбной ловли. — жутко одинокому-то в лесу.. — одному? тоже и скажет барин.. я тут князь князем живу. все у меня есть. и птица всякая, и рыба, и трава. ко¬нечно, говорить не умеют, да я-то понимаю все. сердце ра¬дуется в другой раз смотреть на божью тварь.. у всякой свой порядок и свой » старик был доволен своим приемышем, и все разговоры в конце концов сводились к нему: «— гордая, настоящая царская птица, — объяснил он. — его кормом, да не дай, в другой раз и не пойдет, свой характер тоже имеет, даром что » рассказ старика о том, как лебедь, его приемыш, тяжело расставался, улетая со стаей своих сородичей, открывает тре¬петное, противоречивое состояние души человека, способ¬ного к большой любви: «мой-то приемыш сначала сторо¬нился от диких лебедей: подплывет к ним и назад. те гогочут по-своему, зовут его, а он домой.. дескать, у меня свой дом есть. так три дня это у них было. все, значит, переговаривались по-своему, по-птичьему. ну, а потом, вижу, мой при¬емыш затосковал.. вот все равно как человек тоскует. вый¬дет это на берег, встанет на одну ногу и начнет кричать. да ведь как жалобно кричит.. на меня тоску нагонял, а собель-ко, дурак, волком воет. известно, вольная птица, кровь-то » улетел лебедь, издав по-своему крик прощаль¬ный. старик и собака его собелько , но оба пони¬мают: каждому живому существу свое предназначение.

У«левши» удивительная судьба. появившись в печати, эта вещь сразу приобрела популярность, а вот критика встретила ее неоднозначно. лескова обвиняли в отсутствии патриотизма, в насмешке над народом, но в одном критики были согласны: автор наслушался рассказов тульских мастеровых и «состряпал» из них своего «левшу». между тем сказ придуман автором от первого до последнего слова. и все якобы народные словечки изобретены им. поразительно, как знал, чувствовал, любил народ этот человек. так глубоко и серьезно не изучал душу никто из писателей. «левша» — произведение невеселое. в нем как будто все просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью — боль, обида. вот замечательные тульские мастера, подковавшие стальную блоху без «мелкоскопов», но механизм-то они испортили: блоха больше не танцует. вот левша у , соблазняющих его деньгами и невестой. смотрит он на рабочих и завидует, но при этом рвется домой, да так, что на корабле все спрашивает, где россия, и смотрит в ту сторону. и спешит домой важный «секрет», которого не открыли ни цари, ни генералы. а как встречает его россия? шкипера — теплой постелью, докторской заботой. левшу — кварталом, потому что нет у него «тугамента». раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и пока бегали в поисках то платова, то доктора, левша уже кончался. но, и умирая, помнил о «секрете»: не надо ружья изнутри кирпичом чистить! они стрелять не годятся! но не дошел важный «секрет» до государя — кому нужны советы простолюдина, когда генералы есть. а доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился перед за весь народ, сказал лишь : «у него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина». горькая ирония и сарказм лескова доходят до предела. он не понимает, почему русь, умельцев, гениев мастерства, своими же руками с ними расправляется. а что касается ружей — это невыдуманный факт. ружья чистили толченым кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. а внутри-то — резьба… вот и уничтожали ее солдатики от избытка усердия. больно лескову от того, что мы старательно разрушаем то, что может спасти нас в лихую годину. у “левши” удивительная судьба. появившись в печати, эта вещь сразу приобрела популярность, а вот критика встретила ее неоднозначно. лескова обвиняли в отсутствии патриотизма, в насмешке над народом, но в одном критики были согласны: автор наслушался рассказов тульских мастеровых и “состряпал” из них своего “левшу”. между тем “левша” придуман лесковым от первого до последнего слова. и все якобы “народные” словечки изобретены им. поразительно, как знал, чувствовал, любил народ этот человек. так глубоко и серьезно не изучал душу никто из писателей. массы называют “молчаливым народом”. у лескова он заговорил. “левша” — невеселая сказка, в ней как будто все просто, но каждое слово двоится, за улыбкой прячется ирония, за любовью — боль, обида. вот замечательные тульские мастера, подковавшие стальную блоху “без мелкоскопов”, учившиеся “по псалтырю и полусоннику”. но… ведь механизм они испортили: блоха больше не танцует. вот левша у , соблазняющих его деньгами и невестой. смотрит он на рабочих, у которых ученик идет “без бойла”, завидует. и рвется домой, да так, что на корабле все спрашивает, где россия, и смотрит в ту сторону. и спешит домой важный “секрет”, которого не открыли ни цари, ни генералы. а как встречает его родина? шкипера — теплой постелью, докторской заботой. левшу — кварталом, потому что нету у него “тугамента”. раздели беднягу, невзначай уронили затылком о парапет, и, пока бегали в поисках то платова, то доктора, “левша уже кончался, потому что у него затылок о паратет раскололся”. и, умирая, открыл “секрет”: не надо ружье изнутри кирпичом чистить! они стрелять не годятся! но не дошел важный “секрет” до государя. а доброе слово о мастере, который мастерством своим вступился за весь народ перед , сказал : “у него хоть и шуба овечкина, да душа человечкина”. ирония и сарказм лескова доходят до предела. он не понимает, почему русь, умельцев, гениев, поэтов, своими же руками с ними расправляется. а что касается ружей — это невыдуманный факт. ружья чистили толченым кирпичом, и начальство требовало, чтобы стволы сверкали изнутри. а внутри-то — резьба… вот и уничтожали ее солдатики от избытка усердия. больно лескову от того, что мы старательно разрушаем то, что может нас спасти в лихую годину.