Отзыв о рассказе василия макаровича шукшина"обида" только не из интернета : з

225

470

Посмотреть ответы 2

Ответы на вопрос:

ulzhan16061999

Литература

4,6(67 оценок)

в рассказе василия макаровича шукшина "обида" речь идет об обыкновенном житейском случае, свидетелем или участником которого может оказаться каждый из нас в любую минуту: в транспорте, в магазине, в любом учреждении. это, к сожалению, стало обыденной реальностью. речь идет хамстве, обыкновенном хамстве. сашке ермолаеву нахамила продавщица, ее поддержала очередь. и все это в присутствии крохотули-дочки, которая еще в силу своего возраста не может понять, что случилось, но сердцем чувствует, что эти тети и дяди "плохие", они обидели ее папу. и сашке стыдно перед дочерью за этих людей. как поступить ему? может, промолчать, повернуться и уйти? как говорится, лбом стену не прошибешь, только шишки себе набьешь. а этих людей словом не переубедишь. и грубиянку-продавщицу, и людей из очереди, поддержавших ее, особенно плаща-чукалова. но ведь далеко не каждый человек сможет хотя бы внешне спокойно перенести обиду. просто не сможет. тогда, может быть, проще на грубость ответить грубостью, отвести душу и тут же забыть о случившемся? как говорят в народе, когда не хватает слов, выражения. но опять-таки не каждый человек может опуститься до грубости и хамства. по своему складу он не может этого. но есть еще один аргумент — сила, к которому и решил обратиться сашка ермолаев. в данном случае этот аргумент — молоток. и только счастливая случайность, только вмешательство жены предотвратило катастрофу, иначе могло произойти непоправимое. в состоянии аффекта, не рассчитав силы, сашка мог бы убить а это уже самое страшное. как потом жить дальше, зная, что ты лишил жизни пусть и плохого, но человека. убить кого-то — это убить и большую часть своей души, самого себя. это однозначно. что может быть труднее и страшнее жизни с постоянным ощущением своей вины, вечными угрызениями совести? об этом страшно даже подумать. так как же быть? сам автор не дает однозначного ответа, но как бы между прочим говорит: " ведь мы сами расплодили хамов, никто нам их на парашютах не ". значит, он оставляет решение на совести каждого из нас. я лично в подобной ситуации просто бы расплакалась и долго не могла забыть происшедшего. а между тем беззаконие, произвол и хамство все умножаются. мы живем среди обозленных, агрессивно настроенных, грубых людей. и грубость, к несчастью, становится как бы нормой поведения и общения. если тебе спокойно, доброжелательно ответили, то ты воспринимаешь это не как норму, а как редкое и приятное исключение. и в этом мире зла все труднее жить каждому из нас и всем вместе. поневоле задаешь тот же вопрос, что и василий макарович шукшин: "люди, что с нами происходит? " да, что с нами происходит? к чему мы идем? в этом быстром ритме жизни, наверное, обязательно нужно найти минуту и вспомнить истину: "надо человеком быть". быть

gamerallgames3457643

Литература

4,8(69 оценок)

Старик действительно имел утомленный вид. он казался теперь таким дряхлым и жалким. впрочем, это происходило, как оказалось, совсем не от болезни. за чаем мы разговорились, и старик рассказал свое горе.- помнишь, барин, лебедя-то? - приемыша? - он ах, хороша была а вот мы опять с собольком остались да, не стало приемыша. - убили охотники? - нет, сам вот как мне обидно это, уж я ли, кажется, не ухаживал за ним, я ли не из рук он ко мне и на голос шел. плавает он по озеру, - я его кликну, он и подплывает. ученая птица. и ведь совсем уж в заморозки грех вышел. на перелете стадо лебедей спустилось на светлое озеро. ну, отдыхают, кормятся, плавают, а я любуюсь. пусть божья птица с силой соберется: не близкое место ну, а тут и вышел грех. мой-то приемыш сначала сторонился от других лебедей: подплывет к ним, и назад. те гогочут по-своему, зовут его, а он дескать, у меня свой дом есть. так дня три это у них было. все, значит, переговариваются по-своему, по-птичьему. ну, а потом, вижу, мой приемыш вот все равно как человек тоскует. выйдет это на берег, встанет на одну ногу и начнет кричать. да ведь как жалобно на меня тоску нагонит, а соболько, дурак, волком воет. известно, вольная птица, кровь-то старик замолчал и тяжело вздохнул. - ну, и что же, дедушка? - ах, и не запер я его в избушку на целый день, так он и тут донял. станет на одну ногу у самой двери и стоит, пока не сгонишь его с места. только вот не скажет человечьим языком: "пусти, дедушки, к товарищам. они-то в теплую сторону полетят, а что я с вами тут буду зимой делать? " ах, ты, думаю, ! пустить - улетит за стадом и - почему пропадет? - а как те-то на вольной воле выросли. их, молодые которые, отец с матерью летать выучили. ведь ты думаешь, как у них? подрастут лебедята, - отец с матерью выведут их сперва на воду, а потом начнут учить летать. исподволь учат: все дальше да дальше. своими глазами я видел, как молодых обучают к перелету. сначала особняком учат, потом небольшими стаями, а потом уже сгрудятся в одно большое стадо. похоже на то, как солдат ну, а мой-то приемыш один вырос и, почитай, никуда не летал. поплавает по озеру - только и всего ремесла. где же ему перелететь? выбьется из сил, отстанет от стада и непривычен к дальнему лету.старик опять замолчал. - а пришлось выпустить, - с грустью заговорил он. - все равно, думаю, ежели удержу его на зиму, затоскует и схиреет. уж птица такая особенная. ну, и выпустил. пристал мой приемыш к стаду, поплавал с ним день, а к вечеру опять домой. так два дня приплывал. тоже, хоть и птица, а тяжело с своим домом расставаться. это он прощаться плавал, в последний-то раз отплыл от берега этак сажен на двадцать, остановился и как, братец ты мой, крикнет по-своему. дескать: " за хлеб, за " только я его и видел. остались мы опять с собольком одни. первое-то время сильно мы оба тосковали. спрошу его: "соболько, а где наш приемыш? " а соболько сейчас значит, жалеет. и сейчас на берег, и сейчас искать друга мне по ночам все грезилось, что приемыш-то тут вот пол