Тема и сюжет рассказа дерево родины

Тема любви человека к собственной родине, той любви, которая позволяет героям приобретать неутомимость и храбрость в бою и идти ради нее на смертный подвиг. тема эта проходит «красной нитью» через сотни рассказов и десятки повестей. «это моя родина, моя родная земля, мое отечество - и в жизни нет горячее, глубже и священнее чувства, чем моя любовь к тебе» . здесь цитата из рассказа-воззвания а. толстого «что мы защищаем» характерна в большей степени для первого этапа войны, этапа 1941-42 гг. сродни этому высказыванию и цитата из «науки ненависти» м. шолохова: «и если любовь к родине хранится у нас в сердцах и будет храниться до тех пор, пока эти сердца бьются, то ненависть всегда мы носим на кончиках штыков». однако, после победы в сталинградском сражении данная тематика приобретает интимно-лирическое звучание. например, в романе «они сражались за родину» образ родины воплощается в опаленном колосе, сорванном героем на краю сожженного поля: «звягинцев понюхал колос, невнятно прошептал: «милый ты мой, до чего же ты прокоптился! дымом-то от тебя воняет как от цыгана… вот что с тобой проклятый , окостенелая душа, сделал» . так же и герой рассказа «дерево родины», написанного а. платоновым в 1943 году обращается к родине-земле со словами: «полежи и отдохни, - говорил пустой земле красноармеец трофимов, - после войны я сюда по обету приду, я тебя запомню и всю тебя сызнова вспашу, и ты опять рожать начнешь; не скучай ты не мертвая» в конце 30-х гг. в советской стране полностью возобладал тоталитаризм. его формированию, утверждению сталинизма как единственно верной доктрины коммунистического созидания во многом способствовала публицистика. всей своей деятельностью она содействовала проведению авторитарной идеологии, идеологической подготовке населения к предстоящей войне. в предвоенные годы воздействие прессы на массы усилилось. в эти годы продолжался процесс дифференциации печати, расширения ее многонациональной структуры. усилия советской публицистики были направлены на укрепление оборонной мощи страны. начавшаяся великая отечественная война потребовала перестройки печати на военный лад.проблематика советской публицистики периода великой отечественной войны чрезвычайно многообразна. но центральными оставались несколько тематических направлений: освещение военного положения страны и боевых действий советской армии; всесторонний показ героизма и мужества советских людей на фронте и в тылу у врага; тема единства фронта и тыла; характеристика военных действий советской армии на территориях европейских стран, освобождаемых от фашистской оккупации, и германии.

к с золотом, к которому я стал настолько равнодушен, что бросил его, громко рассмеявшись.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско Я открыл глаза, но корабль не исчез. Тогда я понял, что блистающее море -- это Ледовитый океан, а корабль -- не видение. В этот миг сзади раздалось сопение и кашель. С трудом повернув голову, я увидел волка. Он был болен и слаб. С этого момента началось наше противоборство. Обмотав ноги остатками штанин, я начал ползти в сторону корабля, теряя сознание от голода, холода и слабости. И за кровавым следом, которые оставляли мои сбитые до мяса колени, неотступно шёл голодный зверь.

Через несколько дней я наткнулся на обглоданные волками кости предавшего и бросившего меня Билла. Среди них валялся мешочек с золотом, к которому я стал настолько равнодушен, что бросил его, громко рассмеявшись.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско Я открыл глаза, но корабль не исчез. Тогда я понял, что блистающее море -- это Ледовитый океан, а корабль -- не видение. В этот миг сзади раздалось сопение и кашель. С трудом повернув голову, я увидел волка. Он был болен и слаб. С этого момента началось наше противоборство. Обмотав ноги остатками штанин, я начал ползти в сторону корабля, теряя сознание от голода, холода и слабости. И за кровавым следом, которые оставляли мои сбитые до мяса колени, неотступно шёл голодный зверь.

Через несколько дней я наткнулся на обглоданные волками кости предавшего и бросившего меня Билла. Среди них валялся мешочек с золотом, к которому я стал настолько равнодушен, что бросил его, громко рассмеявшись.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско.

Объяснение: