Внешний и внутренний человек в образе башмачкина

Ключом к образу б. является скрытое гоголевское противопоставление «внешнего» и «внутреннего» человека. «внешний» — косноязычный, невзрачный, глуповатый переписчик, не способный даже «переменить кое-где глаголы из первого лица в третье», хлебающий с мухами свои щи, «вовсе не замечая их вкуса», покорно терпящий издевательства чиновников, сыплющих «на голову ему бумажки, называя это снегом». «внутренний» человек как будто говорит нетленное: «я брат твой». в мире вечном б. — аскет-подвижник, «молчальник» и мученик; уединившись от соблазнов и греховных страстей, он осуществляет миссию личного спасения, на нем как будто лежит знак избранничества. в мире букв б. обретает счастье, наслаждение, гармонию, здесь он полностью доволен своим жребием, ибо осуществляет служение богу: «написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь при мысли о завтрашнем дне: что-то бог пошлет переписывать завтра? » внутренний мир б. метафорически уподобляется книге, а сам б. — букве, поэтому вместо улиц б. видит «ровным почерком выписанные строки». (с.гончаров) петербургский северный мороз становится дьявольским соблазном, какой б. не в силах преодолеть (старая шинель, издевательски называемая чиновниками капотом, прохудилась). портной петрович, наотрез отказываясь подновлять старую шинель б. (ср. евангельские слова христа: «никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже» (матф.; 9: 16), выступает в роли демона-искусителя. вместе с тем петрович также предстает «в двусмысленном амплуа некой могущественной парки, шьющей новый образ и новую жизнь для акакия акакиевича» (м.вайскопф). новенькая шинель, в которую облачается б., символически означает как евангельскую «ризу спасения», «светлые одежды», так и женскую ипостась его личности, восполняющую его неполноту: шинель — «вечная идея», «подруга жизни», «светлый гость». аскета и затворника б. охватывает любовный пыл и греховная горячка. впрочем, шинель оказывается любовницей на одну ночь, заставляя б. совершить ряд непоправимых роковых ошибок, выталкивая его из блаженного состояния замкнутого счастья в тревожный внешний мир, в круг чиновников и ночной улицы. б., таким образом, предает в себе «внутреннего» человека, предпочтя «внешнего», суетного, подверженного людским страстям и порочным наклонностям. б. становится как все. пагубная мысль о теплой шинели и ее приобретение резко меняют весь образ жизни и характер б. он едва не допускает ошибки во время переписывания. ломая свои привычки, соглашается пойти на вечеринку к чиновнику. в б., больше того, просыпается ловелас, устремляющийся в погоню за , «у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения». б. пьет шампанское, объедается «винегретом, холодной телятиной, паштетом, кондитерскими пирожками». он изменяет даже любимому делу, и расплата за измену своему поприщу не замедлила его настигнуть: грабители «сняли с него шинель, дали ему пинка коленом, и он упал навзничь в снег и ничего уж больше не чувствовал». б. теряет всю свою тихую кротость, совершает несвойственные его характеру поступки, он требует от мира понимания и , активно наступает, добивается своего. так, б. кричит будочнику, «что он спит и ни за чем не смотрит, не видит, как грабят человека», пугает хозяйку квартиры «страшным стуком в дверь», отправляется к частному приставу. единственный раз в жизни б. пропускает присутствие. по совету чиновников б. отправляется к «значительному лицу». столкновение с генералом происходит как раз тогда, когда б. перестает быть «внутренним» человеком. генерал, распекающий б. за бунтарство, ибо тот усомнился в надежности секретарей, символизирует грозный суд божий. сразу после угрожающего вопля «значительного лица» б. «вынесли почти без движения»

Ломоносов и .