Назовите одним словом: 1) щука, ящерица, щегол, лещ. 2) капуста, щавель, огурцы, шпинат, морковь

мастером сюжетной лирической повести на тему показал себя н. м. карамзин в «наталье, боярской дочери», послужившей переходом от «писем путешественника» и «бедной лизы» к « государства российского». в этой повести читателя встречает любовная , перенесенная во времена алексея михайловича, воспринимаемые условно как «царство теней». перед нами соединение «готического романа» с семейным преданием, основанным на любовном происшествии с неизбежным благополучным исходом, ― все совершается в идеальной стране, среди самых добродушных героев.

автор не жалеет развернутых сопоставлений, дабы показать миловидность героини, ее чарующее совершенство: «никакая красавица не могла сравняться с натальею. наталья была всех прелестнее. пусть читатель вообразит себе белизну итальянского мрамора и кавказского снега: он все еще не вообразит белизны лица ее ― и, представя себе цвет зефировой любовницы, все еще не будет иметь совершенного понятия об алости щек натальиных».

рисуемые события отличались романтической остротой ― внезапная любовь, тайное венчание, бегство, поиски, возвращение, счастливая жизнь до гробовой доски… перед нами скорее романтическая поэма, но повести н. м. карамзина вообще близки к стихам по ритму, действию, лексике. однако в повести появилось и новое. хотя приметы довольно‑таки условны, но они ― знак национальной самобытности, являющейся залогом подлинности искусства. н. м. карамзин сделал попытку воссоздать национальный характер, открывая как предмет художественного изображения. действующий в повести боярин матвей андреев, богатый, умный, важный, великий хлебосол, судит‑рядит, «кладя чистую руку на чистое сердце». и его ключевая фраза звучит как самохарактеристика: «сей прав по моей совести, сей виновен по моей совести…» таким образом, дело решалось без замедления, и «виновный бежал в густые леса сокрыть стыд свой от человеков». скобичевский а. м. иронизировал по поводу повести, писал, что все герои ее наивны, повествование имеет мало «точек соприкосновения с допетровской стариною». вся была заполнена, особенно при обращении к , «ходульными олицетворениями различных страстей». постижение времени ― предметно‑определенного, вполне точного ― было делом будущего.

именно в этой повести н. м. карамзин обратился к человеку во всех отношениях. произведение начинается обращением к читателям, вспомним вступление: «кто из нас не любит тех времен, когда были , когда они в собственное свое платье наряжались, ходили своею походкою, жили по своему обычаю, говорили своим языком и по своему сердцу, т. е. говорили, как думали? »

автор даже позволяет себе слегка подтрунивать над собственным и совсем недавним пламенным европеизмом ― его героиня «имела все свойства благовоспитанной девушки, хотя не читали тогда ни локка „о воспитании“, ни руссова „эмиля“».

собственно, «наталья, боярская дочь» ― прощание с молодостью, с ее несбыточными мечтами и заблуждениями. н. м. карамзин разочаровался не в «древних камнях» европы, а в том, что последовало за великой французской революцией. повесть была своеобразным карамзинским заявлением о том, что у нас «особенная стать». в повести еще довольно условна и носит статичный характер; но муза клио, еще не вполне выявив свой лик, властно звала к себе н. м. карамзина. до взаимной и счастливой любви на всю жизнь оставалось лишь несколько шагов. скрыто‑насмешливое упоминание кумира юности ― ж. ж. руссо означало лишь, что искать мудрости следует не только в путях‑хождениях за тридевять земель, но и у себя дома.

«наталья, боярская дочь» ― печать излюбленной мысли писателя о том, что прошлое только тогда не прошло, когда его любишь; таланту же всего ближе прославлять , тем более что следует приучать сограждан к уважению всего собственного, родного. если подходить с сегодняшними мерками, то в повести еще только панорама – сценический задник для действующих лиц, щеголяющих в пестрых кафтанах времен алексея михайловича. но все уже устами возлюбленных в «наталье, боярской дочери» заговорила ― впервые! ― простодушная допетровская русь, и автор почувствовал себя не подражателем лоренса стерна, а художником, питомцем землян отчич и дедич.