AiDanttlll

18.10.2020 13:00

Русский язык

Есть ответ 👍

Какая проблема в тексте? ? алексей всерьез и долго увлекался биологией, со школьных лет занимаясь в клубе юных биологов при местном университете, в который и поступил, и проучился два года, а потом внезапно прежнюю учебу и увлечения оставил навсегда. повод, казалось, был совсем смешным: стеклянная литровая банка с борщом и обычный кипятильник. в университете, на кафедре, алексей был человеком своим и однажды в час неурочный зашел в один из кабинетов, где и увидел эту самую банку с борщом и торчащим из нее кипятильником, а рядом — хлеб ломтями. борщ закипал, распространяя запах, этому кабинету несвойственный. за столом возле банки сидел заведующий кафедрой, любимый и уважаемый профессор. алексей смутился: он зашел не ко времени, да и спросил некстати: “столовая наша не работает? ” — “работает, — ответил профессор, — но так дешевле”. опомнившись, алексей тут же ушел. за ним, закрываясь на ключ, щелкнула дверь. вначале был стыд оттого, что зашел некстати. но потом в голове появилось иное, о нем стало думаться. алексей хоть и жил в семье, обеспеченной материнскими , но видел, что происходит в городе и стране. бедность, безработица, нищенские зарплаты и пенсии, которых порою месяцами не . в студенческую столовую алексей даже не заглядывал, зная, что там кормят пусть и дешево, но ужасно: пустые супы да каши. и кормятся там студенты сельские, из общаги. но даже эта нищенская студенческая столовая профессору, оказывается, не по карману. у него ведь семья, дети. а для себя — этот борщ в стеклянной банке, принесенный из дома, ломти когда молодые лаборантки кое-как перекусывают на работе, это еще понятно. но алексей был уязвлен и даже поражен, у него будто глаза широко открылись, чтобы он мог ясно увидеть нынешнее и завтрашний день. чужой и свой собственный. вот он — живой пример: долгие годы трудов, стараний. ведь у этого профессора вначале было молодое стремление, какой-то дар, потом институт, аспирантура, кандидатская диссертация, потом докторская — это все годы и годы, труды и труды. забрался, поднялся на вершину, о которой мечталось смолоду. в глазах, в голове алексея словно фотографический снимок остался, и его можно было разглядывать: немолодой усталый человек в стоптанных дешевых башмаках, в заношенном костюме. все это — обтерханные сорочки, давно из моды вышедшие галстуки, застиранные носки, запах плохого одеколона, — все это виделось раньше, но собралось воедино лишь теперь. и еще — эта стеклянная банка с борщом. вот он — венец жизни. а что ему говорят , этому профессору? а если и не говорят, то что думают. удивленной матери он сказал: — я не буду там учиться, я не хочу быть нищим профессором. — но, — пыталась она его отговаривать. — это — временное. в конце концов, потом, когда-нибудь, все устроится. и тебе ведь это нра вится. — мне не нравится быть нищим, — твердо ответил алексей. — я хочу жить достойно. и не сидеть вечно на твоей шее. ты можешь и не выдер жать. мы ведь растем, тяжелеем, как и наши запросы. а отец плечами: — на сегодняшний день. — и, вздохнув, добавил: — но скучно. алексей спорить с отцом не стал, потому что не хотел обижать его: отец — тот же профессор, но кто его кормит? уже тогда, в возрасте молодом, двадцатилетнем, алексей все сделал по-взрослому: перешел в университете на факультет ; еще учась, стал матери в ее делах; потом недолго стажировался в германии, а вернувшись, теперь уже основательно начал работать в “хабаровском” концерне. сейчас он занимался новым для хабаровых делом — заводом по производству детского питания, запустить который должны были уже следующим летом. а что до увлечения прежнего, молодого, то алексей его оставил сразу и навсегда, с холодной рациональностью умного человека; а если что-то на первых порах и вспоминалось, то сразу вызывал в памяти ту самую профессорскую банку с борщом и кипятильником, из нее торчащим. эта банка разом стирала любые добрые воспоминания, оставляя в душе лишь жалость к тому человеку, который сидел возле банки, ко многим и многим. и слава богу, что он вовремя понял и его миновала чаша сия. теперь уже на всю жизнь. и потому музей в шкафу, дверцу которого распахнул младший брат, — все эти тетради, альбомы, собрание засохших цветов и листьев, мертвых жучков и мух, бабочек — если и тронул алексея, то лишь на мгновенье. — все это — детство, илюша, — повторил он. — и оно давно кончи лось. выкинуть надо. а может, и не — смягчился он. — постареем, снова в детство впадем, будем вспоминать старое. или займемся всерьез. как шлиман, на старости лет. у него ведь получилось: золото трои нашел. а чем я хуже? — рассмеялся он.